Наш сегодняшний гость – Елена Владимировна Клещенко, писатель-фантаст, координатор конкурса фантастики журнала «Химия и жизнь». Поздравляем нашего автора с надвигающимся на нее юбилеем! И просим ответить на несколько вопросов.
Начну с грустного. Недавно мой немецкий друг предложил написать заметку о трансгуманизме в современной российской фантастике. Я попытался это сделать, но в результате отказался. То, о чем писали Станислав Лем и братья Стругацкие, – это не современная фантастика, а среди того, что написано в 21-м веке, я нашел всего три романа на эту тему. Три – из нескольких тысяч, вышедших в последние годы! Для статьи этого оказалось мало.
– Елена Владимировна, вы читаете много рассказов, приходящих в журнал «Химия и жизнь», как на ежегодный конкурс, так и предлагаемых к печати в журнале. Много ли встречается в этом потоке вещей, повествующих об изменениях человека как вида?
– Появление «цифрового человека» считается? Думаю, это следует считать, компьютерные технологии уже изменили нас и, конечно, изменят еще сильнее. Таких довольно много. Из недавнего мне понравились «Двери саванны» Эдуарда Шаурова, оммаж «Вельду» Рэя Брэдбери.
На мой взгляд, хороших вещей о следующей стадии нашей эволюции – об этом и только об этом – и не может быть много, по очевидной причине: моделировать сложно, когда сам еще на предыдущей стадии. Поневоле обходимся намеками, как, например, Алексей Карташов в миниатюре «Пятью пять бьет всех». Сам автор отказывается утверждать что-то определенное по поводу того, что произошло с героем, но у читателей есть мнение, что именно это.
Хотя, если под «изменениями» понимать не обязательно «к лучшему», возможностей становится намного больше.
– Ваш отзыв на рассказы конкурса прошлого года начинается словами: «Злые люди, добрые роботы, смешные инопланетяне. Очень много старых сюжетов, более или менее удачно раскрытых, и в целом тенденция, которую я отметила в 2016 году, сейчас уже пугает. Фантастика обращена лицом в собственное прошлое. Сплошняком игра со старыми, уже бывшими, и не по одному разу, сюжетами и мирами, приемами и стилями. Позитивная советская фантастика, Шекли и Каттнер... Коллеги, не пора ли идти дальше?» Что, действительно все так плохо?
– Ну как – плохо? В других жанрах оригинального хватает. А у НФ есть объективные проблемы, и это не только падение престижа науки в отдельно взятой стране. Я не хочу сказать, что у нас нет хороших ученых и инженеров: научные журналисты лучше всех знают, что есть. Но, как бы это помягче… нынешние наши дети сравнительно редко мечтают стать учеными и покорителями космоса, ума не приложу, почему. И взрослые учеными как-то мало восхищаются. Из-за этого трудно сделать современного ученого героем, а науку – двигателем сюжета.
Однако есть еще одно, уже не сугубо наше, а общемировое: научную фантастику съела сама наука, а также просветительство, научно-популярная литература. Мы теперь поняли, что значит «будущее слилось с настоящим». Многие научные прорывы из тех, что на таком лихом драйве придумывали основоположники НФ жанра, уже сбылись, и мы, как герой «Бататовой каши» Акутагавы, не знаем, о чем теперь мечтать. Вдобавок, как обычно и бывает, реальность оказалась какой-то скучной по сравнению с вымыслом. Вместо инопланетян, которые, вполне возможно, прилетят к нам прямо завтра, и космоса, похожего на гигантский ночной бар с блэкджеком и шлюхами, мы получили темную пустую Вселенную, в которой, вполне возможно, одиноки, говорят вредные биологи. Опоздали на космическую пьянку! А если и не одиноки – вредные физики запрещают варп-двигатель и не пускают даже к ближним звездам за удобное для сюжета время. Естественно, в таких условиях многие авторы предпочитают зажмуриться и вернуться на 25-50 лет назад, и пусть результат называется «космооперой», «ретрофантастикой» или даже «фанфиком», лишь бы не эта тоска.
Возможно, чего-то интересного следует ожидать в социальной научной фантастике. Как повлияют на общество и человека интерфейсы «мозг-компьютер», искусственные интеллекты, тотальное секвенирование всего живого, контроль рождаемости, продление жизни (хотя бы по всей Земле до уже достигнутого в отдельных государствах максимума), репродуктивные технологии и прочее. Выдумывать технологические прорывы сверх существующих сейчас трудно и не особенно интересно, пока мы не вполне понимаем, что делать и как быть с уже имеющимся добром. Вот тут фантасты теоретически могут помочь.
– Как вы думаете, в чем причина появления огромного количества произведений о так называемых «попаданцах» (когда современные персонажи каким-то образом оказываются в прошлом, иногда – в телах известных исторических персонажей, и пытаются перекроить историю)?
– Мне видятся три причины. Со стороны писателей – здоровое по сути желание не просто писать о другом интересном мире, а перенестись туда самому или перенести максимально похожего на себя героя. Это, как я уже говорила, хорошо и правильно: кто из нас в детстве не фехтовал с мушкетерами, не дрейфовал на льдинах и не помогал Шерлоку Холмсу? Для меня это не столько эскапизм (хотя и он не всегда плох: «не дезертирство, а побег узника из тюрьмы»), сколько избыток интеллектуальной энергии.
Но есть еще две причины, не столь милые, и, конечно, они влияют и на писателей. Со стороны издателей – налаженное производство. С современной так называемой «коммерческой фантастикой» все хорошо, кроме одного: она плохо продается. Чем дальше, тем хуже, насколько я понимаю ситуацию. При этом у серий дела получше: читатель в каждой новой книжке получает знакомый патентованный продукт, он не рискует, покупая, издатель меньше рискует, вкладывая деньги. Да-да, конечно, фантастика должна удивлять, но в рамках требований проекта! В этом смысле серия про попаданцев во Вторую мировую ничем не хуже серии про рыжих ведьм и про интернаты для детей с магическими способностями. Даже лучше: во Второй мировой есть танки, это важно. Третья причина – политический заказ на то самое перекраивание истории. Чтобы наши были хорошими, даже если плохие, и всех побеждали, даже тех, кому в реале проиграли. Обсуждать это довольно тошно, это – без меня.
– И наконец. Существует ли российская научная фантастика и нужна ли она современному обществу?
– В последние два года я плохо слежу за новинками, сильно занята научно-популярными проектами. Хочется посмотреть на то, как делают будущее, и PCR.news дает такую возможность. Скоростным надземным поездом отправляешься на работу в небоскреб – а хоть бы и в киберпанковскую трущобу – и в обязательном порядке начинаешь утро с просмотра научных новостей, о новом инструменте для редактирования генома, который сделала международная команда под руководством наших ученых, пусть и аффилированных не в России, о новых законах про это самое редактирование применительно к человеку, о новом подходе к лечению смертельного заболевания. Потом на фантастику и мало времени остается, и подходишь к ней с большим разбором.
Еще на днях у меня выходит книга в издательстве «Альпина нон-фикшн», и это в самом деле нон-фикшн – история ДНК-идентификации, от начала молекулярной биологии и до последних ее чудес, вроде арестов убийц по генетическим базам данных и реконструкции внешности по образцам ДНК.
Мой собственный последний опыт в жанре НФ я расцениваю как не вполне удачный, и, наверное, нет смысла возвращаться к этому жанру, пока я не пойму (если пойму), что мне в нем хотелось бы делать и что он может такого, чего не может научно-популярная литература.
Слежу за тем, что пишут друзья и знакомые. Чтобы не заканчивать на минорной ноте – есть один роман о жизни на Марсе (и об изменениях человека заодно), окончания которого жду с большим интересом. Правда, это фантастика не российская. Есть и еще некоторые не мои замыслы, которыми пока делиться не могу.
Владимир Борисов.
