Подруга моя, назовем ее Лена, до сих пор хранит письма от молодых людей, с которыми она переписывалась в лихие 90-ее. Говорит, что именно этот сложный период для многих россиян она не заметила, потому что была влюблена. Ожидание писем, стук почтового ящика, души прекрасное томление, сочинение новых посланий – этим она занимала свою голову и сердце. Где-то на западе народ уже вкусил прелести сетевой паутины, а у нас об интернет еще даже не успели замараться. По старинке отправляли конверты с марками и ждали ответной весточки.

- Странно, что эти тугие конверты сохранились, пережили столько переездов. Когда я заглядываю в какой-нибудь из них, мне кажется, я вижу себя как раз той прекрасной слегка наивной романтической девочкой, - говорит Лена.

- Почему не выбросишь? – спрашиваю я.

- Зачем? Они мне не мешают, я от них не страдаю. Все уже давно пережито, написано. А вот, если однажды я все же захочу написать о своей жизни какую-нибудь книжонку, то у меня на руках сразу же будет документальный материал, - отвечает Лена.

От многих Лена слышала «Напиши книгу! Напиши, у тебя же получается». Но Лена смеется и отмахивается. Слава писательницы ей не нужна. Денег таким способом много не заработаешь. Да и сейчас Лена пишет намного меньше, чем раньше. А когда перечитывает свои записи, то удивляется – не верит, что могла так писать.

С ее позволения публикую здесь ее запись из соцесетей, как раз в ней она рассказывает о своих переписках с молодыми людьми.

«День был тяжелый, что уж скрывать?! Начался ночью, когда мне написали про мой будущий личный гороскоп, что еще можно отказаться и не встревать в авантюры, то есть, к начинающим астрологам не соваться в качестве кролика подопытного. А я ведь уже сдала свои пароли и явки, хрена ли теперь попу морщить?

А днем были дрейфующие мудодяи на льдине, сейчас вот брокколи вышли удачно на сковороде, а еще мне солянку заказали, мою фирменную, и я решила напишу сейчас или никогда.

В общем, эпистолярный жанр мой начался глубоко в детстве, с какого-то польского журнала, купленного в киоске Союзпечать. Тогда дети соцгосударств жаждали общения с советскими пионЭрами, а те, в свою очередь, хотели иностранной экзотики.

И я начала переписываться с польскими дитями, которые мой адрес передали другим, как эстафету, в итоге, я писала сразу нескольким. Они мне слали открытки с собачками, так как я страшно мечтала о собаке, и еще прикладывали фото польских актеров и актрис, красоты ради, а не просвещения во имя. Даже не вспомню, в какой момент эта переписка закончилась.

Другим ярким пятном вычурного литературного жанра в письмах стал не признанный писатель из Литвы. Ремарка цитировал, прозой, вошедшей в стол, сыпал и секса хотел, почему-то в конвертах. Почему-то описывал свой опыт в «любовных треугольниках», спрашивал, какое на мне белье. Это я теперь понимаю, что наше общение в письмах было аналоговым. Через несколько лет ему на смену пришли, смс, чаты и мессенджеры, в которых уже мелькали улыбающиеся пенисы. А мы с нашими марками и конвертами были родоначальниками этого виртуального жанра.

В общем, как случайно этот прозаик в жизнь мою попал по объявлению в газете, так из нее и вышел. Отписалась прям, как тургеневская дева, помню – «Океан, состоящий из капель велик. Из песчинок слагается материк. Твой приход и уход не имеют значенья - просто муха в окно залетела на миг». В общем, отрезало его после такого мгновенно.

Потом был прекрасный и страстный итальянец Франко. С ним переписывались исключительно на английском. Ромео и Джульетта с прищуром разглядывали свою итало-российскую мутацию. Мы мечтали о свиданиях при Луне и строили планы на вылазку во Флоренцию. Возбудиться можно было только от одного его почерка, зря он тогда выслал фото в трусах на берегу моря, ох, зря. Не, ну он стройный, красивый, знойный был. Но почему сразу в трусах-то? Я не понимала. Конечно, про трусы я ему ничего не написала. Но думала много.

По какой-то неизвестной мне причине эта переписка закончилась. То, что он женился, я поняла через несколько лет, когда с дуру позвонила ему прямо в Италию со своего городского телефона. «Чо к чему собачка сдохла?» - назывался тот памятный эпизод.

Но самое запоминающееся во всей этой катавасии с письмами издалека, было мое послание известному журналисту на телевидение. Когда он был ведущим новостей, «а девушка созрела», и про интернет даже не заикались, я, не зная точного адреса редакции, отправила письмо буквально на деревню дедушке, куда-то в неизвестное мне Останкино. Конечно, никакого ответа не пришло. О чем я писала, не трудно догадаться.

И теперь с высоты полета это мгновение бессознательного отрыва вспоминается, как некая прелесть из области мистики и фантастики. Ни актеры, ни музыканты, а журналист...»

Вот такая она, эта Ленка, пережившая перестройку в письмах. Говорит, что много раз знакомилась с иностранцами в интернете, но это все не то. Слишком много фальши, обмана. Впрочем, и в письмах можно было нарваться на проходимцев. Но тогда была какая-то романтика, сейчас сплошь и рядом – прагматика. Ушел жанр, канули в небытие дружеские, романтические отношения по переписке. Электронная почта и даже скайп не заменят утраченного момента, когда вскрываешь письмо, а в нем фотография и хрупкий сухой цветок, вложенный между листков щедро исписанной бумаги.

Марла Зингер