В очередном выпуске рубрики «РетроАбакан» я хочу вас познакомить с несколькими мрачными страницами истории строительства самой известной юрты столицы Хакасии, которая изначально задумывалась как национальный культурный центр (на то она и юрта), но потом, не выдержав конкуренции, отдалась в руки частникам. Я имею в виду юртообразный объект в самом начале проспекта Дружбы Народов, напротив гостиницы «Дружба». История, которую я вам расскажу, поверьте, не самая героическая и местами даже преступная…
Работа в 20 лет
В 20 лет, ни с того ни с сего, мне приспичило поработать. Попал я к тогдашним строительным монстрам Хакасии – братьям Астанаевым, в их фирму «Монолит». Устроился сторожем, чтобы охранять эту самую юрту – будущий национальный культурный центр. Это был самый конец 1993 года. Декабрь и собачий холод. Покусился, я конечно, не на оклад жалованья, который составлял в перерасчете на нынешние деньги примерно тысячи четыре. Черт его знает, зачем я туда устроился, наверное, чтобы родители не скулили, что болтаюсь без дела. В общем, погнался я, как говорится, за длинным рублем.
На момент моего трудоустройства юрта была уже почти построена, внутри вовсю шли отделочные работы. Мне для моих сторожьих нужд Астанаевы выделили убогий, проржавевший вагончик. Надо отметить, что огороженной каким-либо забором территории не было, просто посреди улицы стоит юрта, рядом – дурацкий вагончик, а в дурацком вагончике – я.
Мой вагончик не блистал чистотой и убранством. Стиль интерьера был решен просто и лапидарно: посредине длинный, дощатый стол без клеенки, вдоль него такая же длинная скамья, несколько грубых табуретов, страшненький закопченный чайник и железная печка. На стене какие-то графики и расписания, между которыми кто-то втиснул голую тетку из «Плейбоя». Отапливалось все это дело углем, скромная кучка которого лежала неподалеку у дверей. График был следующим: в будние дни я заступал на дежурство в шесть вечера и маялся в проклятом вагончике до восьми утра. Если мое дежурство выпадало на выходные, то приходилось охранять юрту с раннего утра до вечера.
Обязанности мои были просты и бессмысленны: каждые полчаса обходить вверенный мне объект, пресекая тем самым возможное хищение материальных ценностей. А бессмысленным это занятие было потому, что внутри юрты до поздней ночи работали штукатуры, а на территории, где, повторюсь, не было даже забора, никаких материальных ценностей, кроме моего вагончика и кучки угля, не наблюдалось, так что хитить здесь было абсолютно нечего. Кроме того, мне не выдали берданку и специальный тулуп для сторожбы, что было немного обидно.
Хохол и его команда
В первые же ночные дежурства я познакомился с бригадой штукатуров. Это были суровые мужики лет за сорок, в валенках, ватниках, ушанках и с мрачными, огрубевшими физиономиями. Их было человек пять, во главе с бригадиром по прозвищу Хохол – здоровенным мужиком с красным тяжелым лицом и неожиданно добродушным нравом. Как раз у меня в гостях были мои дружки, и мы пили спирт «Рояль», закусывая салом, хлебом и луком. Они закончили смену, зашли на огонек, и мы пригласили их за стол.
Так началась моя дружба со штукатурами, которая впоследствии приведет к довольно драматическим событиям. Но об этом позже.
Практически каждую смену мы с Хохлом и его товарищами устраивали застолье. Штукатуры оказались веселыми парнями, знающими кучу занимательных историй разного уровня приличия. Идиллию нарушали только довольно частые инспекции проверяющих, которые могли нагрянуть на объект и в три часа ночи.
Однажды проверять, как я охраняю юрту, приехала целая делегация: сами Астанаевы, еще какое-то начальство в норковых формовках и начальник охраны «Монолита». Им повезло: у нас как раз в разгаре было обширное застолье по поводу дня рождения Хохла – за столом человек десять. Набившееся каким-то образом в тесный вагончик начальство молча смотрело на нас, не издавая при этом ни звука. Только прожигающие укоризной взгляды. Так и не сказав и слова, делегация развернулась и вышла. Остался только начальник охраны, молодой парень с тонкими усиками, похожий на флотского офицера. Он был очень интеллигентен, кричать и ругаться ему, по- видимому, не позволяло воспитание. Присев на табурет, он немного повздыхал, покачал головой, произнес умоляющим голосом:
– Прошу вас, друзья, поаккуратней, – встал, вежливо попрощался и вышел.
Что удивительно, никакого разноса впоследствии не было, даже никто не пожурил. Видимо, начальство смекнуло, что когда такая банда на объекте, да еще и под хмельком, юрту эту даже черт не уволочет.
Страшные ночи
Вообще, конечно, в «Монолите» был тогда бардак. Например, они не могли обеспечить меня углем. Та жалкая кучка топлива, о которой рассказывал выше, ушла за неделю. Я много раз просил начальника охраны привезти мне угля, но тот прятал глаза, что-то бормотал типа «да, да, непременно» и быстренько сматывался. Так и приходилось мне сидеть в железной будке, когда за бортом минус 30 градусов ниже нуля. Я брал с собой свою овчарку Лайму, и мы, скорчившись на лавке и обнявшись, грелись друг об друга. Когда становилось совсем невмоготу, мы выходили погреться на улицу (снаружи было заметно теплей) и посмотреть, на месте ли чертова юрта. Но такие печальные ночи были только тогда, когда друзья по каким-то причинам не могли прийти ко мне в гости. Если дружки приходили, сейчас же ставился на стол «Рояль», открывались консервы, и никакой собачий холод становился не страшен.
Во время дежурств не обходилось и без происшествий. как-то, обходя объект (Лайма осталась дома), заметил группу товарищей из четырех человек, заглядывающих в окно юрты и ковыряющих зачем-то в нем палкой. Я рявкнул на них, самоуверенно думая, что они сейчас все разбегутся, но они спокойно обернулись, некоторое время осматривали меня, а потом вдруг молча бросились в мою сторону. Я еле успел забежать в вагончик и закрыться на засов. В течение получаса преследователи выламывали дверь, пинали будку ногами, жутко сквернословили и угрожали сжечь вагончик вместе со мной. С тех пор на дежурства я постоянно стал брать собаку.
Однажды в одну из проклятых ночей кто-то подошел к двери и стал невежливо пинать ее ногами, возможно, это был кто-то из тех ребят, которые не добрались до меня в прошлый раз. Лайма с таким жутким ревом бросилась на дверь, что безобразия тут же прекратились, и я услышал только удаляющийся топот.
Роковые слова и горящая крыша
В преддверии Нового года Хохол объявил, что штукатурить юрту они закончили и теперь предстоит этап ее просушки, что должно было занять достаточно много времени, ввиду большого объема оштукатуренной поверхности и низких температур на улице. Для просушки в юрте установили специальные большие обогревательные печи-трубы – заливаешь в нее солярку, а из ответвлений, направленных вверх, идет мощный жар, который и сушит штукатурку. С этих пор на меня навесили еще одну обязанность – следить за печами и заправлять их соляркой. Дело пустяковое – раз в час плеснешь в печь солярки и сидишь рядом, греешься. Потом я соорудил в юрте лежак, где всю ночь и валялся, греясь теплом печи. В вагончике я почти не появлялся, угля мне так и не привезли.
Дежурили на просушке мы со штукатурами по очереди. Однажды, будучи свободным от смены, я поздно вечером пришел к штукатурам в юрту (смена была их, а мне надо было утром выходить). Видимо, соскучился. Конечно, я попал как раз к застолью, ну и как-то очень хорошо мы посидели в этот раз, что я пришел домой только часов в пять утра (благо, до дома от юрты – две минуты ходьбы), а к девяти, заметьте, мне заступать на дежурство.
Поспав всего несколько часов, я встал и, проклиная чертову юрту, поплелся на дежурство. Я был очень невыспавшийся и очень злой и, выйдя из подъезда (я помню это отчетливо), про себя произнес: «Чтоб она горела, эта юрта». Пройдя двор и выйдя на улицу, я глянул на проклятую юрту и… батюшки-светы: вокруг юрты толпится народ, рядом стоят две пожарки, а деревянная крыша вверенного мне объекта густо дымит. Я быстренько побежал к месту происшествия, где меня ледяным взглядом окатил директор Астанаев. Оказалось, что Хохол, упившись, ливанул в печку целое ведро соляры, и пламя столбом долбануло в потолок, который тут же весело загорелся. Перепуганный и обожженный Хохол скрылся в бегах (его неделю не могли найти), опасаясь, что Астанаевы с него станут высчитывать ущерб.
На самом деле с Хохлом все обошлось, Астанаевы не стали подавать на него в суд, так как понимали, что при эксплуатации печей были нарушены все противопожарные нормы и что суд все это учтет. Да и взять-то с Хохла было бы нечего.
Что касается моей персоны, то Астанаев вызвал меня к себе в кабинет и долго и нудно расспрашивал, что и как. Он как-то дознался, что в ту роковую ночь (простите) я был в юрте, и надеялся вывести меня на чистую воду, подозревая в спаивании Хохла, что абсолютнейшая неправда. Как сказали мне штукатуры, бригадир упился как зюзя уже после моего ухода. В общем, крышу юрты скоро заменили на металлическую, а меня сняли с этого злосчастного объекта и перевели на строительство нового рынка в четвертом микрорайоне, где я поработал буквально месяц, а затем уволился. Так, граждане, закончилась эта драматическая и поучительная история.
