Сдам
Четверг, 02 мая 2019 09:41

Рядовая в 15 лет. Военная история одной школьницы

Автор

Воспоминаниями о войне с читателями «Шанса» поделилась жительница столицы Хакасии Нина Кривкова. С ее слов историю написала ее дочь, писательница Валентина Мельникова.

В январе моей маме – Нине Михайловне Кривковой (Княгичевой) – исполнился 91 год. Наша бабуля по-прежнему бодра, иронизирует над своими годами. Согласитесь, 91 год – возраст, который вызывает священный трепет у многих, а если вспомнить, что людям этого поколения пришлось вынести воистину непосильный груз лишений, пройти сквозь неимоверные испытания, которые нам, сытым и благополучным, невозможно представить.

Лютая бомбежка и волны огня

Родилась мама на станции Лихой в Ростовской области. Папа – плотник на железной дороге, мама – портниха. Жили зажиточно, а тут еще и дочка единственная. Баловали, конечно. Несколько сундуков с приданым ждали своего часа. То были годы счастья и любви. Только, бывало, покачает головой мама: «Ох, Нинка, как жить будешь? Ничего не умеешь!» Знала бы, какая судьба уготована ее дочери…

Но не дожила моя бабуля Таисия Мелехова – казачка со станицы Мигулинской, до тех дней, когда ее дочь повзрослеет. Заболела и умерла во время оккупации. То время мама вспоминает с неохотой:

Сосед наш, дядя Николай, полицаем служил у фашистов. Но тихий был, все говорил: «Вы уж потерпите, не лезьте никуда! Вот наши придут…» Наши в 43-м вернулись. Дядю Колю забрали, но дня через три отпустили, видно, никаких грехов за ним не числилось.

Год с лишним, до самого прихода немцев, Лихую люто бомбили. Это ведь узловая станция. Пути на все стороны света. Каждые два часа. По сотне вражеских самолетов.

– Мы из подвалов не выходили, а потом и вовсе ушли на хутор Лихой. Жили в бывшем детском доме. Детей успели эвакуировать. После научились определять наши и фашистские самолеты по звуку. Наши утробно урчат: «У-у-у-у», а немецкие коротко: «Тяф-тяф» А еще станционные собаки предупреждали о подлете бомбардировщиков. Еще не слышны звуки моторов, а стаи с визгом и воем мчатся в степь и прячутся в балках. Составы с ранеными взлетали в воздух, с эвакуированными. Однажды бомба попала, видно, в вагон с деньгами. Ассигнации летали по всему поселку. И никто не собирал! Такой ужас творился, что не до денег было. А однажды угодили в эшелон с боеприпасами. Волна огня смела несколько улиц, а сколько погибло людей, уже не считали! Видели, как наши «ястребки» отчаянно бились в небе! Бомбардировщики сбивали часто, некоторые в воздухе взрывались, но и наши летчики гибли! Помню, как привезли одного, совсем молодого на телеге, нашли в степи… Комбинезон рваный, страшные черные раны…  Медсестры на руках занесли его в санитарный поезд. Совсем еще юные девочки… – вспоминает мама те страшные дни.

Немцы пришли к осени сорок второго. Сытые, наглые, высокомерные. Вдоль улиц вырыли канавы, поставили перильца-поручни и справляли нужду, никого не стесняясь. Казачки плевались: «У, вражья орда!» – когда проходили мимо.

– Из домов нас повыгоняли,– рассказывает мама,– жили в летней кухне, но и туда как-то пришли гитлеровцы, поставили на печь большую сковороду, разделись догола и стали обирать вшей с обмундирования. Чуть ли ни горстями бросали их на горячую сковороду. Вши взрывались, как петарды. До сих пор в ушах эти громкие щелчки и гогот солдат. Матери девчонок прятали, от греха подальше. Мама, как только солдатня заявилась, турнула меня под кровать, а сама села на нее, и просидела, пока те не ушли. Вскоре немцев осталось немного, но пришли румыны – настоящая банда. Грязные, вшивые, оборванные. Немцев люто боялись, а сами с дворов тащили все, что под руку подвернется. Хоть деревянный ушат для скота, да упрут. Казачки лупили их ухватами, вениками. Живность-то еще немцы сожрали, румынам ничего не осталось, так они всех голубей переловили.

Наши вернулись к весне 43-го. В 42-м отступали по кукурузным полям по одному бойцу, по два – раненые, измученные, голодные. Ни танков, ни орудий, ни машин не видела. А обратно такая мощь – танки, сотни бойцов, самолеты, тяжелые орудия. И эшелоны с солдатами, с техникой – один за другим.

Из школы на передовую

Маме едва исполнилось 15, а ее подружке – 17 лет, когда они принялись обивать пороги военкомата на ст. Лихой, добиваясь, чтобы их взяли на фронт санитарками. В это время отец привел мачеху, классическую злыдню, и ему было не до дочери. Документов никаких не сохранилось, и мама просто-напросто прибавила себе два года.

Военком девчонок исправно выгонял, а они в его отсутствие забирались через окно в кабинет, мыли полы, расставляли весенние цветочки в баночки. А затем вновь возникали на пороге. И комиссар сдался. Медработников в армии не хватало. Многие санинструкторы погибли в Сталинградской битве.

Девчонок сходу отправили на передовую в Горловку, а позже – в эвакогоспиталь, который располагался тоже почти на передовой линии. Вытаскивали раненых из-под огня, тащили их на спине, на плащпалатках, приговаривая тяжеленным усатым дядькам: «Потерпи, родненький, потерпи…» Солдаты сестричек любили, уважали. Ни хамства, ни грубости, ни скабрезных шуточек…

Мама вспоминает:

Наложишь жгут, рану перевяжешь, лишь бы грязь не попала. Тянешь солдатика, а поле все перепахано взрывами, убитые повсюду, в клочья порванные снарядами. А он тебе помогает еще, здоровой ногой или рукой отталкивается. Примут его, а у меня тоже лицо в крови. Нет, не ранена, губы в кровь искусаю от напряжения. Ранена была однажды. Осколок. Заметила только, когда нога распухла. Не до собственных ран было! И страха не было. Лишь пригнешься, когда близко рванет. И свист пуль до сих пор нет-нет и всплывет в памяти. Нежно цвиркали, как синицы. Я синиц  впервые в Сибири услышала и от неожиданности испугалась.

Надо сказать, что часть, в которой начиналась мамина служба, прошла с боями по тем самым местам, которые сейчас на слуху: Донецк, Горловка, Краснодон, Мариуполь, Крым. В Краснодоне она видела свежие могилы красногвардейцев, дома, где они жили, впервые узнала об их подвиге… В Мариуполе ни одного целого дома не сохранилось. Одни печные трубы торчали. Жители  встречали Советскую Армию, выбираясь на свет из земляных нор – измученные, грязные, оборванные.

«Самое страшное – видеть, как танкисты горят...»

Как-то их полк попал под сильный обстрел, как раз под Мариуполем. Несколько суток фашисты лупили по нашим позициям из многих орудий, бомбили, не переставая. Полевые кухни не могли прорваться. Сухпайки давно закончились. И тогда пожилой солдат достал из-под обмотки кусок сухаря и отдал маме со словами: «Сразу не ешь! Держи во рту, пусть сам растает…»

Пришлось ей и Сиваш форсировать. Если помните, Сиваш, или Гнилое море – залив на западе Азовского моря, который отделяет Крымский полуостров от материка. Мелкий, топкий, вонючий. Переходили его вброд, по пояс, по грудь, но были и ямы, где накрывало с головой. А мама выросла в степи и не умела плавать. Все, уже попрощалась с жизнью и вступила в вонючую жижу. И кто-то из солдат заметил ее слезы. Словом, велели ей держаться за противотанковое ружье, которое два бойца несли на плечах.

Несколько раз нырнули все трое вместе с ружьем в ледяную жижу. Но мама держалась крепко. Правда, потеряла в грязи сапог. И уже на берегу солдаты соорудили ей нечто вроде обувки из рукава ватника, обмотали ремнем, так она и дошагала до места сбора части…

А затем был Крым, страшные события: нападения на госпитали, убийства наших солдат и раненых в ночное время, массовая депортация крымских татар, после чего убийства прекратились. Следом –  бандеровская западная Украина, враждебная Прибалтика – и раненые, раненые, сутки напролет. Прикорнут сестрички на пару часов на тюках с грязным бельем и снова к операционному столу. Во время обстрелов натягивали над раненым простыни, чтобы летевшая штукатурка не мешала операции.

– Самое страшное, – говорит мама, – видеть, как танкисты горят. Низкое синее пламя, на солнце не заметно, а ничем не потушишь. Столбняк – не менее страшно. Человека ломает, он кричит от боли, и тоже помочь, спасти невозможно.

Победа и мирная жизнь

Так и Победу встретили – за операционным столом. Вернее, услышали! Пулеметные и автоматные очереди, радостные крики. Выскочили на улицу, а там все небо в ракетах и словно пунктиром расчерчено небо – стреляли трассирующими. Обнимались, плакали. Но госпиталь принимал раненых еще два месяца. Отдельные группы фашистов, «лесные братья», бандеровцы воевали и после капитуляции фашистской Германии. 

Летом весь эвакогоспиталь погрузили в эшелон и отправили на восток. Но война с Японией закончилась прежде, чем добрались до Приморья. Затем возвращение с фронта и злобные слова мачехи: «Порядочные все погибли, одни шлюхи вернулись…». Судьба, конечно, бабку сильно наказала. До самой смерти соседи не простили ей, что измывалась над сиротой и выгнала ее из дому. Жалко, что бабка сожгла воинские документы и фронтовые фотографии, когда мама ушла из дома и устроилась на шахту под городом Белая Калитва. Документы мама восстановила в 70-х, а вот фотографии уже не вернешь.

Непосильные для нас, нынешних, испытания выпали на мамину долю. Но не сломалась, не согнулась. На пенсию ушла с должности начальника отдела кадров Абаканского узла связи. Многие руководители почты и электросвязи (теперь и они на пенсии), – ее птенцы, по сути. Все они приходили работать монтерами, всех она направляла, подталкивала, порой поругивала, заставляя учиться дальше. «Электросети» до сих пор исправно поздравляют ее с праздниками, одаривают подарками. А несколько лет назад накануне Дня Победы установили ей шикарную душевую кабину и попутно не менее шикарно обустроили ванную комнату.

Вот такая моя мама – улыбчивая, заводная, на все руки мастерица: что гвоздь забить, что платье сшить, что песни спеть, что в спектакле сыграть. Лишь недавно согласилась, чтобы пригласили мастеров переклеить обои, а то все сама-сама. И ведь сговоримся прийти и сделать ремонт, а она все откладывает, вроде больная и слабая. Приходим, а у нее все уже блестит, вправду, большая молодчина! И до сих пор красавица!

Просмотров: 3206

3dapro

Комментарии

Уважаемые пользователи!

Просим ознакомиться с правилами комментирования на сайте «Шанс. Регион»:

  1. Редакция «Шанс. Регион» не несет ответственности за содержание и смысл комментариев, оставленных пользователями. Но!
  2. Не допускаются комментарии, содержащие призывы к свержению власти, вражде по национальному признаку и другим проявлениям экстремизма.
  3. Не допускаются взаимные оскорбления в беседе пользователей с использованием нецензурной брани.
  4. Не допускаются материалы и ссылки коммерческого характера, не согласованные с коммерческим отделом «Шанс. Регион».
  5. На сайте действует премодерация: оставленный вами комментарий проверяет администратор. Если ваш комментарий не появился на сайте, значит — вы нарушили правила. 

Дополнительные вопросы можно задать, позвонив в редакцию по тел. 8(3902) 344-344 или пишите на электронную почту: shansrh@ya.ru

Комментарии Cackle