В марте «ШАНСу» исполнится 31 год. По этому поводу мы решили, что называется, «вспомнить все». Периодически представляем вашему вниманию статьи, которые наши журналисты писали в 90-х, «нулевых» и «десятых».
Лерочку, божьего ангелочка в ярком цветном платьишке, в детдоме полюбили сразу и назвали Одуванчиком. Веселая непосредственная девочка бегала за укатившимся мячиком, мило щебетала и слушалась старшую сестру – Маринку. Обитательницами «Теремка» девчушки стали после того, как похоронили маму, а убивший ее папа был посажен в тюрьму.
События, развернувшиеся в поселении с причудливым названием Изыхские Копи – небольшом горняцком поселке на берегу Абакана – примечательны уже тем, что один человек умудрился лишить жизни вначале жену, а потом и мать...
БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ
…В начале 90-х в родной поселок вернулся Валерий – невысокий, щупленький мужичонка лет сорока с обрубленной кистью правой руки. Конечности у него не было, а вот биография была, как говорится, с перцем – две судимости и две ходки в места не столь отдаленные. На зоне он вел себя мирно, и оба раза освобождался условно-досрочно – весь срок хлебать тюремную баланду не хотелось. В Копях он появился не один, а с молодой и привлекательной женой. Чем увлек двадцатилетнюю девчонку бывший зэк – не знаю, но эта парочка семейное дело знала исправно, и Наталья едва успевала выходить из роддома – одна за другой в семье появились три девчушки. Живи да радуйся, тем более что и крыша над головой имелась, и работа у Валеры была – сторожил местный магазин.
Но молодая жена – это не только большая любовь, но и, как правило, большая проблема для ревнивого мужа. А для прошедшего тюрьмы и лагеря Валеры веселость жены – проступок очень серьезный, и «разборки» в их доме были далеко не редкостью. Считавший свое мнение единственно верным, Валера был уверен, что жена неправильно воспитывает детей: «Сидела бы дома, чем по улицам шастать». На невестку жаловалась и свекровь – детьми не занимается, одни гулянки на уме. Ворчал муж, и не только ворчал. Маленький, тщедушный, он давал волю рукам – на молодую жену силенок у него хватало. Но Наталья превращаться в домашнюю наседку никак не хотела, а не терпящий возражений Валера регулярно использовал характерные для людей его склада методы воспитания.
КРОВАВАЯ ДРАМА
Развязка наступила 30 апреля 1996 года. Наталья с детьми засиделась у соседей. На столе, как обычно, выпить больше, чем закусить. Пришел Валера, стал звать жену домой, но Наталья уходить не торопилась. Возникла ссора. Хозяйка благоразумно убралась в баню стирать белье, хозяин тоже улизнул из хаты, а подогретому спиртным Валере не хватило словесных аргументов, и он взял в руки нож: он, как будет рассказывать позже, хотел только попугать жену, но единственная боевая рука опытного зэка не подвела.
Хоронили Наталью уже без него. Мама Валеры, баба Тома, большого желания взять к себе детей не выразила. Старшую из девчонок забрали родители Натальи, приехавшие на похороны из Новосибирской области. Трехлетнюю Маринку определили в детский дом «Теремок», а восьмимесячная Лерочка почти год жила в местной больнице, где ее дружно опекали и врачи, и нянечки, и больные.
Валере за убийство жены дали пять лет. Домой он слал жалостные письма, и в детдом его послания регулярно приходили. Валера и жизнью девчонок интересовался, и их увлечениями, и передавал приветы, а о здоровье как беспокоился – ну, прямо образцовый отец. Мужчина писал, как сильно тоскует о своих девчонках, сетовал – почему старшую увезли из дома: «Родители жены выпивают, зачем они ее забрали, не смогут нормально ее воспитать…».
На зоне, прозванный заключенными Рублем, он был тише воды, ниже травы – силу Валера чует и ей подчиняется. Режим соблюдал, от работы, если не было возможности, не отлынивал. Легко завербованный кумом, регулярно доносил на сокамерников. Лагерное начальство таких любит, и уже через 3 года 9 месяцев администрация ИТК-33 обращается с заявлением в Абаканский городской суд об условно-досрочном освобождении осужденного, приложив соответствующие характеристики, где определенно указано, что он осознал, исправился, перевоспитался и будет достойным членом нашего общества. Судье ничего не оставалось, как в полном соответствии с УПК вынести постановление об условно-досрочном освобождении.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
18 февраля 2000 года Валера Рубль выходит на свободу. Жена – в могиле, девчонки – в детдоме. С выходом на свободу чадолюбие отца куда-то испарилось. Из Копей до Белого Яра – рукой подать, но визитами себя к девчушкам не утруждал и показался в «Теремке» только два раза.
Вскоре Валеру берет к себе жить единственная женщина, которая могла пустить его на порог – его мать (квартиру забрал разрез). (...) Женщина надеялась, что в последние годы жизни старший сын станет ее опорой. До выхода Валерия из зоны с матерью жил другой ее сын – Сергей. Но два брата в доме не ужились. Бывший зэк по малейшему поводу и без повода затевал ссоры, лез в драку, и Сергей благоразумно решил уйти жить к дочери.
Первые недели Валера с матерью жили мирно: Тамара готовила, обстирывала сына. Двух пенсий (Рубль был инвалидом 3 группы) на скромную жизнь хватало. Но смирный в зоне, на воле мужчина был совершенно иным. Его не миновала беда каждого второго русского мужика – пил по-черному, а, выпив, удержу не знал никакого. Тамара, хотя и сама последние годы заглядывала в рюмку, с беспробудным пьянством и бранью сына мириться не хотела. Она, как могла, урезонивала сына, пыталась стыдить. Не добившись уважения ни в зоне, ни на воле, Рубль в доме матери возражений не терпел.
Авторитета перед матерью никакого не было, и свое главенство в доме он пытался установить силой, все чаще пуская в ход свою единственную боевую руку. Но одного кулака, чтобы закрыть рот матери, не хватало, и сын в стычках стал использовать подручные средства: выливал женщине на голову суп, бил головой о стол, толкал на раскаленную печку. Однажды он набрал в совок углей и стал совать в него головой мать. Она упиралась, но шапка всетаки загорелась. Когда Валере удавалось свалить мать на пол (а в последнее время это у него стало получаться все чаще), в ход шли и ноги. После пинков жертва обычно долго ему не перечила. Со временем Валера научился использовать и культю: здоровой рукой держал, а правой колотил...
Трижды судимый, одно Рубль усвоил прочно – бить надо без свидетелей. Нападал, когда в квартире никого не было, а, избив, на улицу не выпускал. Однажды, когда он стал бить мать головой о буфет, ей удалось вырваться и выскочить на улицу. Однако сынок догнал и продолжил избиение – рукой и ногами. Женщина от боли кричала, но он зажимал ей рот рукой, чтобы соседи не слышали…
Один раз летом бабушка взяла Марину и Лерочку из детдома. Она надеялась, что хоть при детях не будет поднимать на нее руку. Но присутствие внучек не уберегло. При Марине Валера стал кричать на мать, а затем толкнул ее, уронил на пол и принялся пинать ногами. Девочка плакала и просила отца остановиться, но Валера не обращал на нее внимания. Потом Марина будет рассказывать подружкам, что пока она жила с бабушкой, отец пил водку и всего несколько дней был трезвый.
Первое время Тамара пыталась скрывать, что ее избивает родной сын, но когда синяки и кровоподтеки стали появляться все чаще, на гололед и гнилые ступеньки списать их было невозможно. Жаловалась она и Сергею. Тот говорил с братом, но Рубль от всего отпирался. Соседи тоже пытались вразумить Валеру. Он слушал молча, с чужими не спорил. Но, оставаясь наедине с матерью, вскоре опять принимался за свое. Пенсионерка, спасаясь от побоев, ночевала у соседей, у знакомой сторожихи в школе и даже в сарае. Соседи ухаживали за ней, мазали раны кремом, засыпали стрептоцидом. В конце лета она прожила у знакомых около месяца.
В сентябре Рубль мать не устерег, и она написала заявление в милицию. Было возбуждено уголовное дело. Но пока неповоротливая следственная машина раскручивалась (а дело расследовалось около трех месяцев), Валера успел добить мать.
РАЗВЯЗКА
11 декабря 2000 г. после очередного взрыва ярости Рубль опять пустил в ход руку и ноги. Избиение длилось долго и продолжилось на следующий день, 12 декабря Тамара уже не могла произнести ни слова, только хрипела. Утром 13 декабря Валера обнаружил, что мать мертва.
Здесь малодушный Рубль струхнул и стал уговаривать соседку, которая накануне вечером видела хрипящую от боли женщину, сказать милиции, что мать упала в подполье и потому умерла. Другой соседке, заподозрившей неладное, Валера сказал, что Тамара упала с крыльца, проспится, бегать будет...
Но «красивые истории» о случайной смерти Валере не помогли. Прижатый к стене, сынок упирался долго – четвертый раз на зону идти не хотелось. Но следствию и суду хватило фактов для предъявления обвинения и вынесения приговора. Решение суда Валера изучал дотошно, пытаясь хоть как-то скостить большой, по его мнению, срок – 19 лет лишения свободы. Его дело дважды рассматривали и Алтайский районный, и Верховный суды нашей республики. Несмотря на незначительные изменения приговора, срок лишения свободы остался прежним.
С арестом и осуждением отца у Марины и Лерочки не осталось в Хакасии родных людей. Но сиротами девчушки не остались. Еще при живом отце работницы брали их к себе домой – веселые попрыгуньи своим щебетанием скрашивали жизнь пожилых людей. Само собой разумеется, что было много желающих взять их в семью. После того, как приговор в отношении отца вступил в законную силу, девочки обрели новых маму и папу.
А у Валеры в тюрьме опять проснулись отцовские чувства. В Белый Яр снова потекли нежные письма. Он беспокоился о том, как живется девчонкам у чужих людей, считал, что новые мама и папа, не будут так любить, как родные... Теперь он снова любил своих «ладушек», и чем больше сидел, тем сильнее любил.
Владимир ОЛЬХОВИК, материал был опубликован в № 19 (675) 6-12 мая 2004 года.
