В марте «ШАНСу» исполнится 32 года. По этому поводу мы решили, что называется, «вспомнить все». Периодически представляем вашему вниманию статьи, которые наши журналисты писали в 90-х, «нулевых» и «десятых».

Эта история, опубликованная 20 лет назад, довольно противоречива. Кто-то, безусловно, осудит главных героев, кто-то – посочувствует им. Но факт остается фактом: в годы Великой Отечественной войны случалось разное.

Публикуем с небольшими сокращениями.

В июле я с семьей поехал в отпуск на Черное море. Путевок у нас не было. В путь отправился с женой и дочерью Светланой.

В Анапе на автостанции к нам подошла пожилая женщина и предложила сдать комнату. У жителей курортного города глаз наметан на приезжих...

Мы пришли в маленький домик, который стоял на тихой улице. Рядом рос сад, недалеко плескалось море. Нас устроила суточная стоимость и место расположения дома, поэтому мы быстро сговорились об условиях.

Хозяйку звали Нина Марковна. Она жила одна. Пенсионерка отвела нам уютную комнату с окнами, выходящими в сад. В ней стояли две кровати и кушетка – как раз то, что нам было нужно. Хозяйка расстелила постельное белье, показала кухню, двор. Сама она жила в соседней комнате (...).

Отдых проходил отлично. Обычно мы весь день проводили у воды, а вечером, когда спадала жара, гуляли по городу или находились на веранде дома и разговаривали. Нина Марковна нам понравилась. Она аккуратно вела хозяйство, следила за садом. Мы нашли с ней общий язык. Оказалось, что она всю жизнь прожила в Анапе.

В один из вечеров мы сидели на веранде дома, пили чай с печеньем, ели сладкий виноград и рассказывали хозяйке о жизни в Сибири. Ей было все интересно. Хозяйка делилась с нами заботами жителей города. Как-то она принесла толстый семейный альбом и стала показывать фотографии родителей, свои, погибшего на войне мужа, родни, знакомых, видов города... Нина Марковна была способной рассказчицей, о каждой фотографии могла поведать отдельную историю. Когда перевернули последнюю страницу альбома, на пол упал пакет. Жена подняла его, и вдруг из него посыпались старые фотографии. Одна из них привлекла наш взгляд. На ней был запечатлен молодой симпатичный мужчина в форме немецкого офицера. Мы сначала подумали, что это открытка с изображением актера из кинофильма.

– Кто это? – спросила супруга Нину Марковну.

Та взяла снимок, погладила его ладонью и спокойно, не смущаясь, сказала:

– Мой любимый, Курт Гофман, обер-лейтенант немецкой армии. Он служил интендантом и не был фашистом.

Мы недоуменно уставились на нее. А она продолжала говорить:

– Была долгая война, и тогда случалось всякое. Если хотите, то могу рассказать. Да вон у вас Светочка уже засыпает.

Мы не заметили, как стемнело. Дочь задремала за столом. Жена унесла ее в комнату и вскоре вернулась. Мы разлили чай.

– Расскажите вашу историю,– попросил я Нину Марковну.

– Слушайте. В начале войны моего мужа Алешу взяли на фронт. Детей у нас не было. Мы сильно любили друг друга. Но его скоро убили под Ленинградом. Осталась я одна. Родители у меня уже умерли, братьев и сестер не имелось. А Алеша был сирота из детского дома. Летом сорок второго года немцы наступали быстро на Кавказе и почти без боя взяли Анапу. Ко мне в дом сразу пришел Курт. Он жил в той комнате, где вы поселились. Он постоянно ездил на мотоцикле с коляской. На нашей улице почти в каждом доме жили немецкие офицеры. Я у него убирала в комнате, угощала фруктами. Курт мне ничего плохого не делал. Он рано утром уезжал на службу и поздно вечером возвращался в мой дом. Бывало, привозил мне продукты, как бы расплачиваясь за проживание и уход. Курт немного говорил по-русски. Общались мы мало. Как-то я пошла на базар, чтобы поменять некоторые вещи на продукты, и тут началась паника. Базар оцепили. Немецкие солдаты и наши полицаи стали хватать молодых женщин, подростков и заталкивали в большие крытые машины. Народ кричал, визжал, сопротивлялся насилию. Но куда там! Справиться с вооруженными мужчинами удавалось не всем. Меня тоже запихали в грузовик и повезли на железнодорожную станцию Тоннельную, что в 33 километрах от города. Там мы увидели состав товарных вагонов. Нам сказали, что мы будем отправлены на работу в великую Германию. И тут толпа начала выть в голос...

Как меня схватили и увезли, видела старушка, соседка. Когда вечером Курт вернулся со службы и не увидел меня, то спросил ее обо мне. Она и рассказала об облаве. С ее слов, он сразу сел на мотоцикл и приехал на станцию. Нас в это время уже начали грузить в вагоны.

Курт прошел вдоль состава и увидел меня. Он подошел к офицеру, ведущему отправку людей, и о чем-то поговорил с ним. Меня выпустили из вагона, и мы уехали домой. Да, состав ушел в Германию.

Дома я приготовила ужин из привезенных Куртом продуктов и достала бутылку самодельного вина, которую берегла на всякий случай. Мы хорошо поужинали. Ночью Курт пришел в мою комнату, и я его не прогнала. Он же спас меня от немецкой неволи.

Тут Нина Марковна прервала свой рассказ. Мне показалось, что она ярко представила события того далекого дня.

– Вы что-то фрукты плохо едите. Ешьте, – сказала она нам.

– Едим. А что было дальше? – вырвалось у меня.

– Дальше ...мы любили друг друга. Он стал раньше приезжать со службы. Мы были молодые. Нам очень хотелось, чтобы война быстрее закончилась. Потом у Курта пришло время отпуска, и он уехал к родителям в Германию. Я скучала и ждала его. Это была уже зима сорок третьего года. В феврале началось наступление наших войск. Немцы стали покидать Анапу. Курт вернулся из отпуска в тот день, когда наши войска штурмовали город. Он подъехал к дому на мотоцикле, вбежал ко мне в комнату. Мы обнялись. Он дал мне подарки, которые привез из отпуска. Это было хорошее платье и набор продуктов. На окраинах Анапы уже слышалась частая стрельба. Курт еще раз крепко обнял и поцеловал меня, вскочил в мотоцикл и поехал в сторону боя. Я выбежала из дома на улицу и только успела махнуть ему рукой, как мотоцикл скрылся за поворотом улицы. К вечеру наши войска заняли город. Я искала его среди пленных немцев, расспрашивала о нем. Никто ничего не знал. Курта я больше не видела. Только он часто мне снился. А эту фотографию я нашла у него в комнате в столе. Теперь ее берегу. Война – войной, а любовь не запретишь. Думаю, что если бы Курт остался жив, то после войны нашел бы меня.

Замуж я так больше не вышла, так как мало мужиков моего возраста вернулось с фронта.

Мы были поражены необычным рассказом Нины Марковны. Знаете, но наше отношение к ней после услышанного не изменилось.

За месяц мы отдохнули, хорошо загорели у моря и бодрые вернулись домой.

Историю Нины Марковны впоследствии я рассказывал разным людям, и вызывала она разные суждения, часто резко противоположные. Да, по-разному поворачивала Великая Отечественная война людские судьбы. Но никакая война не способна отменить глубокие, искренние чувства, в том числе и любовь. И разве дано кому-то судить о подлинности и чистоте любви тех, чьи судьбы были жестоко опалены войной.

Константин ЕГОРОВ

Материал был опубликован в газете "ШАНС" (Абакан, Хакасия) № 675 (6–12 мая 2004 года).