В этом году исполняется 39 лет со дня самой страшной катастрофы в истории атомной энергетики – аварии на Чернобыльской атомной электростанции.
В разное время из Хакасии на ликвидацию последствий выезжали более 500 человек. В живых (по данным на 2024 год) осталось чуть больше 100.
В 2021 году житель Абакана Александр Шахрай, который одним из первых убыл в зону отчуждения, презентовал книгу «Чернобыльская АЭС: Катастрофа. Труд. Подвиг», в которой рассказал о 99 ликвидаторах. Информацию автор собирал около 20 лет.
С его разрешения публикуем несколько историй жителей региона, пожертвовавших здоровьем и жизнями ради будущего страны.
Самому Александру Александровичу на момент роковой поездки на Украину было всего 24 года. Его командировка в Чернобыль длилась с 27 июня по 25 сентября 1986 года. Служил он в 29-м полку химической защиты, который базировался в районе деревни Черемошня. В карточке учета доз радиоактивного облучения записано, что он получил порядка 17 рентген. Сколько поймал фактически – неизвестно.
– По прибытии меня поразил ровный строй армейских палаток и чистота в лагере. Ежедневно радиационнохимическая разведка в/ч 41733 выезжала для замеров радиационного фона в своей зоне ответственности, а уже затем только отправлялись сформированные команды, которые выезжали для выполнения работ. Одни выезжали непосредственно на станцию к аварийному блоку, другие – работали на дезактивации зоны отчуждения и валили «рыжий лес». Кого-то из военнослужащих направляли оказывать помощь гражданскому населению в эвакуации из деревень, попавших в зону с повышенным уровнем радиации,– вспоминает Шахрай в книге.
Он также отмечал: военные работали самоотверженно, несмотря на то, что на первоначальном этапе не хватало индивидуальных дозиметров.
– При работе в каком-то определенном месте всем ставили усредненные показатели облучения, старались не допускать переоблучения личного состава. После выезда на объект обязательно все принимали душ. Хоть часть стояла в поле, но баня работала постоянно. (…) Неприятное чувство возникало при проезде покинутых деревень. С виду целые, неразрушенные дома, ухоженные дворики, буйство зелени в садах (в июле-августе начал поспевать урожай: яблоки, сливы, вишня и др.), но все это обнесено колючей проволокой, и на каждом столбе желтая надпись: «Внимание, заражено!»
В общей сложности он совершил 10 выездов на проведение дезактивационных работ в районе третьего и четвертого энергоблоков, а также участвовал в вырубке и захоронении «рыжего леса».
Садутдин Фатехович Азизов был в зоне катастрофы с 3 февраля по 26 апреля 1988 года. К тому времени саркофаг уже был сооружен, поэтому основной задачей воинских подразделений стало устранение технических неполадок и мониторинг за радиационной обстановкой.
Из его воспоминаний:
– Привыкать пришлось ко многому. Здесь не было явного врага, не было свиста пуль. Была ежедневная ответственная и напряженная работа, и невидимый враг вокруг. Можно было получить предельную дозу облучения, перешагнув просто через кучу мусора. Люди понимали, какое трудное на них возложено задание. Замена военнослужащих проводилась регулярно через каждые шесть месяцев. Те, кто получал предельную дозу облучения, немедленно отправлялись домой (…). Мы вместе с командиром ежедневно посещали все объекты, на которых работал наш Сибирский полк. Машина до того впитала в себя радиоактивное облучение, что сама «фонила».
Честно, на ней невозможно было пройти дозы дозиметрического контроля, поэтому нашему водителю приходилось по лесу объезжать посты. В противном случае автомобиль могли изъять и отправить в «могильник», а задач по дезактивации никто не отменял. Используя такую технику, мы понимали, что идем на риск, но выполнять правительственное задание было необходимо.
После увольнения в запас Садутдин Фатехович работал в военном комиссариате Хакасии. Благодаря его личному участию в оформлении документов более 100 чернобыльцев из республики получили госнаграды.
Сергей Николаевич Золотухин в командировку был направлен от «КрасноярскГэсстрой». В должности водителя он трудился в радиационной зоне с декабря 1986 по февраль 1987 года.
– Мы с напарником Печенкиным работали на одном «КрАЗе». Я – в основном в ночные смены. Трудились по 12 часов, без выходных,– рассказывал он. – Один выходной дали только 31 декабря. С базы УПТК мы возили в район станции (выгружали у забора АЭС) строительные материалы: трубы асбестовые, металлические и чугунные; лотки под теплотрассы. Назад везли зараженный грунт в специально отведенные места. Несколько дней отработал в специальных защитных средствах: жилетка со свинцовыми вкладками и шорты со свинцом. Дольше не смогли – очень тяжелые. Сильно болели руки, плечи. Дозиметры нам, конечно, выдавали, но они показывали повышенные дозы. Мастер сказал, что свою дозу рентген мы все равно ежедневно получаем, даже больше, поэтому мы не обращали внимания на показания…
Что касается быта, то он отмечал, что в поселке Зеленый Мыс, где проживал, кормили хорошо, а обслуживание было такое, как «наверное, не обслуживали в лучших ресторанах СССР».
– Вначале мы жили в советских вагончиках, состояние их было ужасное. Затем нам привезли германские, это уже были прекрасные вагончики, в них были даже цветные телевизоры, – цитата из книги.
В фильмах о Чернобыльской катастрофе традиционно отдельное внимание уделяется моменту, когда солдаты сбрасывают с крыши разрушенного блока фонящие обломки.
Такой работой приходилось заниматься Анатолию Николаевичу Васину. Его как сержанта запаса на специальные сборы призвал военкомат Саяногорска. Из 25 претендентов по здоровью тогда отобрали только пять человек. После прохождения комиссии команду отправили в Красноярск, а уже оттуда на самолете в аэропорт Борисполь (г. Киев).
В должности военного строителя в зоне повышенной радиации Анатолий Николаевич проработал с 15 августа по 9 октября 1988 года. В частности, он принимал участие в работах на объекте «Укрытие», по изолированию машинного зала и перекрытию кровли стальными балками на четвертом энергоблоке при его консервации, бетонировал стены машинного зала…
– Нам выдали специальные пропуски для работы на станции. Подъем в 6 часов утра. Довозили до КПП станции на «чистом» автобусе, затем пересаживали в другой, который вез по территории. Работали в районе машинного зала и на крыше. На крышу набирали добровольцев, так как приходилось работать на высоте. Перед отправкой на кровлю машинного зала проводили испытания на крутящемся кресле в больнице. Испытания прошли практически все. Работы приходилось выполнять бегом: выбежал из вагончика, обшитого свинцом, добежал до указанной точки, бросил несколько лопат мусора, услышал свисток и бегом назад.
Рядовой Петр Михайлович Тюкпиеков в 18-летнем возрасте в должности химика-разведчика устранял последствия катастрофы с 29 июня 1986 года по 1 января 1988 года. Его воинская часть базировалась в непосредственной близости от г. Чернобыль – в деревне Дитятки, из которых местных жителей эвакуировали еще в мае 1986 года.
– Про Чернобыль слышали все. Нас, солдат, программу «Время» заставляли смотреть в обязательном порядке, но правды о масштабах катастрофы никто не рассказывал. О допустимых «бэрах» и «рентгенах» нам даже не говорили, но каждое утро перед выездом в зону заражения нам выдавали накопители (дозиметры), респираторы («лепестки»). Вечером ответственные лица снимали показания и тщательно записывали в специальный журнал. В силу возраста мы не интересовались показаниями, так как были молоды и полны сил, – цитата из его воспоминаний.
