В центре Парижа 23 июня 2006 года, рядом с Эйфелевой башней на набережной Бранли, открылся Этнографический музей, представивший 3,5 тысячи образцов искусства коренных народов Азии, Африки, Америки и Океании. Приглашение на открытие получили и руководители Красноярского края и Хакасии, поскольку в музее выставлялись экспонаты из Сибири. Это была подборка эстампажей – оттисков древних наскальных изображений. Сделал их сибирский художник Владимир Капелько (известный в Хакасии археолог, художник, этнограф). Но как они попали в Париж? Кто за них отвечает? В России на этот вопрос никто ответить не мог.

Дело международного уровня

О детективной истории, развернувшейся вокруг наскальных изображений Сибири, представляющих невероятную ценность для мировой культуры, «АИФ» рассказал писатель, историк, общественный деятель, вице-президент Российского союза криминалистов и криминологов, с 2000 по 2016 годы замгенерального прокурора России Александр Звягинцев.

– Красноярскому управлению ФСБ было поручено выяснить, как эстампажи Капелько попали за границу, и принять все возможные меры для их возвращения на родину. Началось расследование. Скоро оно превратилось в спецоперацию по возвращению на родину особых культурных ценностей. Дело в том, что сами наскальные изображения к тому моменту уже были по большей части недоступны. Их скрыли воды искусственных морей двух мощных ГЭС – Красноярской и СаяноШушенской. И лишь эстампажи Капелько позволяли увидеть, как представляли себе богов, духов и шаманов люди давно ушедших времен. Научная и художественная ценность оттисков приблизилась к ценности оригиналов, а сами эстампажи стали национальным достоянием. Что до их рыночной цены, то она и вовсе возросла до небес, – объяснил Звягинцев.

Случай помог

В 1972 году Владимир Капелько работал художником в археологической экспедиции. У подножия горы Оглахты археологи копали курганы и занимались разведкой. Тогда они и обнаружили плоский камень, на который было нанесено 150 рисунков. Возраст самых древних – около 3 тысяч лет. Тогда было принято пользоваться калькой – накладывать ее и прорисовывать то, что видно. Копии получались приблизительные, однако художнику хотелось точности.

Помог случай.

Когда кальки под рукой не оказалось, Капелько взял микаленту – прочную эластичную и мягкую хлопковую бумагу, в которую археологи пакуют ценные находки. Наложил ее на камень, начал работу... И тут пошел дождь.

Катастрофа? Наоборот – внезапно стало ясно, что микалента при намокании входит в поры скалы, в различные неровности, буквально в миллиметровые шероховатости. То есть кроме изображения передает еще и скальную поверхность, на которую нанесены рисунки. Это было настоящее открытие.

Неслучайная встреча

Капелько за деньгами и славой не гнался. Пусть пользуются все, ведь главное – сохранить древние загадочные артефакты.

В 1990-е годы в музей Абакана вроде бы случайно зашел бывший директор ресторана Геннадий Гордомыслов, недавно освободившийся с зоны (отбывал третий срок за растрату госсобственности). Там он и встретил Владимира Феофановича. Стоит отметить, эта встреча была неслучайной.

Познакомившись с Капелько и поняв, что странные «калякималяки» бронзового века могут стоить даже дороже, чем холсты того же Ван Гога, Гордомыслов решил, что эту жилу он не упустит: «Капеля, ты будешь вселенски известный, если доверишь мне свою коллекцию раскрутить. Хочешь быть вселенски известным? Ты мне коллекцию как бы подари, а уж я ее раскручу!»

Декоративные обои

Врожденное обаяние, умение нравиться людям и втираться к ним в доверие, начитанность и кругозор – все это вкупе с маской мецената и покровителя наук и искусств помогло Гордомыслову заручиться поддержкой солидных, уважаемых людей, например, Томаса Томсена – президента Международной ассоциации шахматных коллекционеров CCI. Сами же эстампажи были оценены в 80 млн долларов.

Проблем с вывозом работ Капелько не возникло. Он потом рассказывал: «Когда пересекал границу в «Шереметьево», таможенник спрашивает: «Это что?» Я говорю: «Декоративные обои, авторская работа». Он развернул, посмотрел и говорит: «Изысканно». И закрыл».

В какой-то момент Гордомыслов решил ввести коллекцию в научный оборот в Национальном центре научных исследований Франции. Для этого он отдал работы Капелько в доверительное управление известному этнографу, одному из ведущих сотрудников Музея человека в Париже Борису Шишло, который как раз готовил экспозицию нового парижского Этнографического музея.

Давления на чувства

Все это сумели выяснить сотрудники ФСБ – им довольно быстро удалось выйти и на самого Гордомыслова и его подельников. Однако предъявить ему что-либо, кроме простой укоризны, было сложно – сроки давности по статьям «Контрабанда» и «Мошенничество» истекают через 10 лет. А следствие началось лишь через 14 лет после того, как Гордомыслов в 1994 году вывез эстампажи под видом обоев. Пришлось давить на гражданские чувства и на то, что работы с уголовным прошлым коллекционеры покупать не будут.

Убедить Бориса Шишло оказалось гораздо проще. Его, истинного ученого, заботила только сохранность артефактов. В 2010 году сотрудники МИД Франции в торжественной обстановке передали эстампажи и полотна представителям МИД России. Через некоторое время они вернулись в Абакан. Их передали в Республиканский краеведческий музей, который в 2017 году переехал в новое здание.

 Владимир Капелько, мечтавший о том, чтобы его эстампажи заняли в музее почетное место, до своей мечты не дожил. Он скончался в 2000 году.